Как речь влияет на память, а физкультура на речь? Зачем логопеду погремушка, и почему нельзя заниматься по скайпу? Логопед, психолог и дефектолог Наталья Широкова рассказывает, с чем приходится сталкиваться в работе сегодня.
Логопед Службы помощи людям с БАС Наталья Широкова называет свою работу творческой. Решать комплексные проблемы своих пациентов ей помогают не только образование психолога, дефектолога и логопеда, но и работа в мультидисциплинарной команде врачей. Ведь речевые трудности — это чаще всего лишь верхушка айсберга, а значит, работать с ними эффективно можно, лишь увидев весь комплекс проблем.
Наталья — уникальный для России специалист. Пожалуй, в стране не найдется другого логопеда, за плечами которого работа с более чем сотней пациентов с боковым амиотрофическим склерозом (БАС). Она работает с детьми и взрослыми и не боится сложных диагнозов. Мы поговорили с Натальей Широковой о тех стереотипах и мифах, которые сопутствуют ее профессии.
Наталья, пожалуй, самый распространенный миф: «логопед — это детский врач»…
Начнем с того, что логопед — это не врач. Это педагогическая специальность. Логопедов в основном готовят в педагогических вузах. Есть логопеды с двойным или тройным образованием, в том числе медицинским, но в основном логопедия — это область педагогики.
Вообще же образ современного логопеда очень далек от хрестоматийного логопеда с «фефектами речи» из советского фильма. Да, конечно, наибольшее количество запросов поступает от родителей, и изначально логопеды занимались тем, что ставили звуки маленьким детям. Но есть много проблем, которые возникают у взрослых, например, после травм, после аварий, нарушения в работе мозга: инсульты, опухоли
Как же работать с такими нарушениями без медицинского образования?
Здесь важна работа команды специалистов. Врач, как правило невролог, делает свою работу, а логопед — свою. Врач лечит, а логопед помогает человеку освоить речь заново или нивелировать нарушения обходными путями. Бывает, что какие-либо нарушения в организме не позволяют восстановить ту или иную речевую функцию — значит, логопеду нужно придумать, как эти нарушения обойти, чтобы либо вернуть речь, либо повысить качество жизни с учетом нынешних ограничений и возможностей.
Во многих вопросах логопед связан с эрго- и физическим терапевтом, психологом. Речь ведь не развивается изолированно. Она связана с движением, восприятием, вниманием, памятью, мышлением. В результате мы совместно решаем одну задачу. Так, например, мы работаем командой в реабилитационном центре «Апрель» с пациентами с очень разными диагнозам: взрослыми с рассеянным склерозом, БАС, болезнью Гентингтона, с детьми с ДЦП и сочетанными нарушениями развития.
То есть вы работаете и со взрослыми, и с детьми? С кем сложнее?
Взрослые могут приехать на занятие в своем эмоциональном состоянии, в депрессии. У меня был случай, когда на приеме пациент говорил, что уже приготовил дома две пачки таблеток, а к психологу идти не хочет. Ребенок с этим не придет. Зато ребенок может просто отвернуться, плакать и не понимать, зачем его вообще сюда привели и чего от него хотят.
От взрослого проще получить обратную связь. Если ребенок не говорящий, логопеду предстоит еще выстроить с ним коммуникацию. Тут может помочь игра, музыкальная терапия: ритмы, игра на музыкальном инструменте. Самый простой инструмент — погремушка — может использоваться логопедом, чтобы ребенок «позвучал». Так погремушка становится его первым голосом, который впоследствии может пробудить и собственную речь.
Выходит, что функционал логопеда значительно шире, чем устранение дефектов речи?
Кроме речевых нарушений, есть нарушения голоса, есть проблемы с глотанием — поскольку в этих процессах задействованы одни и те же мышцы, логопед работает с этим.
Часто человек не осознает, что нарушения памяти могут быть тесно связаны с речевыми нарушениями. И работать над ними надо вместе с логопедом. Например, под влиянием поражений мозга человек не может подобрать слово. На самом деле слово не стерлось из памяти. В таких случаях надо параллельно работать и с памятью, и с речью: есть специальные методики, которые позволяют вернуть нормальную фразовую речь и нормальный подбор слов. Этот процесс может занимать месяц, два, полгода. С одной стороны, невролог работает с поражением мозга, а психолог и логопед — с речью. С помощью опор запоминания, которые есть у каждого из нас, человек учится припоминать и строить предложения. Наш мозг — это не хаотично сваленные в кучу слова и понятия. Запоминая вещи, мы их определенным образом группируем, и при нарушении группировки или обобщения их сложнее вспомнить.
Расскажите, как это работает, на примере?
Допустим, человек не может вспомнить, что он делал вчера. Бросается в глаза, что у него нарушена память на текущие события. При этом он может построить предложение, может показать на картинке то, что нужно. Но слово он не может вспомнить. Чтобы активизировать словарный запас, мы предлагаем, например, продолжить знакомые строчки: пословицы, поговорки. Если это получается, можно попросить представить какую-то картину и дополнить предложение. Можно составить короткий рассказ с опорой на картинки. Потом то же без картинок. Так постепенно мы активизируем те слова, обобщения, которые уже есть в памяти. Это прямая работа логопеда.
Если есть двигательные и речевые нарушения, то некоторые физические упражнения могут способствовать восстановлению памяти и речи. В таком случае работа физического терапевта и логопеда строится параллельно. Например, логопед может попросить физического терапевта добавить перекрестные, диагональные упражнения, которые улучшат обмен информацией между полушариями мозга — и это скажется на речи.
Так специалисты собирают единую картинку как пазл, каждый по-своему решая проблемы пациента. Только в этом случае мы можем человеку помочь.
Но что делать, если диагноз человека не предполагает улучшения, а напротив, проблемы будут только усиливаться, как это бывает с прогрессирующими заболеваниями?
Если у взрослого прогрессирующее заболевание, то разговор обычно начинается с того, что он говорит: «Я же знаю, что не вылечусь». Но это совершенно не значит, что занятия не помогут. При БАС, например, я учу человека, что дышать можно чуть иначе, можно замедлить речь, шевелить губами, поработать с голосом, чтобы получались интонации — и в итоге речь становится другой. Казалось бы, мы не сделали ничего волшебного, просто задействовали те инструменты, которые есть у человека.
Часто приходится слышать от пациентов с тяжелыми прогрессирующими заболеваниями, что они обращались к разным логопедам, но с ними отказались работать. Не стоит осуждать их — это связано с тем, что во многих организациях, будь то частные или государственные клиники, есть жесткие критерии эффективности работы логопеда, когда при любом диагнозе требуют значимого улучшения речи, показательного сравнения «было-стало», а не ее поддержания и замедления распада.
Что же тогда делать? Можно ли таким больным заниматься с логопедом дистанционно? Существуют ли видеокурсы, которые могли бы помочь?
Я всегда говорю пациентам, что если слепо следовать рекомендациям специалиста, который ни разу не видел пациента вживую, то можно здорово навредить. При БАС, в частности, течение болезни может сильно отличаться, люди приходят за помощью на разных стадиях, слишком много нюансов — и каждому нужно очень внимательно подбирать не только сами упражнения, но и силу воздействия, нагрузку.
Нет универсального рецепта и нет универсальной схемы работы логопеда. Сейчас очень мало «чистых» нарушений. Ребенка приводят с запросом «поставить звук», но вполне вероятно, что, кроме этого, нужно будет решать много сопутствующих проблем. Нет изолированного нарушения — обычно это часть чего-то еще.
Поэтому максимум, на что бы пошла я как специалист, если у болеющего нет возможности присутствовать на занятиях, это либо занятия по скайпу при условии, что первое занятие всё-таки было очное; либо скайп-сеанс, на котором рядом с пациентом по ту сторону экрана присутствовал бы мой коллега, который контролирует ситуацию на месте.
Сколько времени может потребоваться, чтобы устранить ту или иную речевую проблему?
Всё очень индивидуально, но если речь идет о сложных случаях (сочетанных нарушениях, ДЦП, последствиях наркоза, прогрессирующих диагнозах, задержке развития), то я сторонница длительного сопровождения. Пусть даже это не регулярные занятия, но это по крайней мере единая программа, по которой идет человек, будь то ребенок или взрослый.
Анна ОВСЯННИКОВА
